Протоиерей Георгий Митрофанов: 1917 – короткий год «свободной Церкви»

Глубокое разочарование и начало диалога

Короткий период в марте-октябре 1917 г. явился поистине уникальным эпизодом в тысячелетней истории Русской Православной Церкви.

Свое предыдущее служение Русская Православная Церковь осуществляла под почетным покровительством, но гораздо чаще под жестким давлением и даже контролем монархической государственности в образах древнерусских великих князей, иноземных и иноверных ордынских ханов, православных московских царей и петербургских императоров. В 1917 г. она впервые оказалась перед перспективой сосуществования с неожиданно и в то же время запоздало появившейся в России демократической государственностью, даже не успевшей оформить себя в легитимных формах конституционно-монархической или республиканской власти.

В условиях революционного кризиса Временное правительство, получившее всю полноту формальной власти в стране, состояло из политических деятелей, весьма различавшихся между собой как по взглядам на будущее положение Православной Российской Церкви в Российском государстве, так и по содержанию их личной духовно-религиозной жизни.

Русская Православная Церковь и Временное правительство оказались в беспрецедентной в истории православного мира ситуации выстраивания отношений между пронизанной традиционным консерватизмом Церковью и стремившейся сформироваться в самую радикальную для того времени демократию государственной властью.

Важным обстоятельством, определившим начало диалога между Временным правительством и священноначалием Русской Православной Церкви, явилось во многом присущее как членам Временного правительства, так и членам Святейшего Синода, как, впрочем, и многим представителям церковной иерархии, глубокое разочарование в личности отрекшегося императора Николая II и различных аспектах его политики.

Данное обстоятельство проявилось уже при первой встрече назначенного Временным правительством обер-прокурора В.Н. Львова 4 марта 1917 г. с членами Святейшего Синода. Встреча прошла в весьма благоприятной атмосфере и завершилась выносом из зала заседаний Святейшего Синода императорского кресла.

В эти же дни правящие архиереи, находившиеся в епархиях в разных концах России и не являвшиеся в тот период членами Святейшего Синода, весьма активно и во вполне определенной тональности отозвались на смену власти в России. Будущий священномученик архиепископ Тамбовский и Шацкий Кирилл (Смирнов) уже 4 марта 1917 г. в своей проповеди подчеркивал:

«Освобожденные Самим Государем от присяги Ему, мы имеем в лице Временного Правительства, Государственной Думой учрежденного, вполне законную власть, которой Государь и следом за ним Великий Князь Михаил Александрович передали свои Верховные права. Посему должны мы теперь повиноваться Временному своему Правительству, как повиновались не за страх, а за совесть Государю своему, отрекшемуся ныне от управления нами».

Весьма созвучно с достаточно аполитичным архиепископом Кириллом (Смирновым) один из главных руководителей крайне правого монархического движения из числа архиереев архиепископ Харьковский и Ахтырский Антоний (Храповицкий) 5 марта 1917 г. в своем поучении так разъяснял пастве происшедшие в России события:

«…Новый Государь (Великий князь Михаил Александрович. – Г.М.) повелел повиноваться Временному правительству, состав которого, возглавляемый кн. Львовым, г. Родзянко, вам известен из газет. С этого момента означенное правительство стало законным в глазах монархистов, то есть повинующихся своим государям русских граждан. И я, пастырь Церкви, обязанный всегда увещевать народ свой повиноваться предержащим властям, призываю вас к исполнению сего долга теперь, то есть к послушанию Комитету новых министров и его главе – князю Львову и г. Родзянке, как временной главе государства, а равно и всем вместе властям, которые были и будут утверждены упомянутым комитетом и его уполномоченными…

Почему не молимся за царей? Потому, что царя у нас теперь нет – и нет потому, что оба царя от управления Россией отказались сами, а насильно их невозможно именовать тем наименованием, которое они с себя сложили. Если бы царь наш не отказался от власти и хотя бы томился в темнице, то я бы увещевал стоять за него и умирать за него, но теперь ради послушания ему и его брату мы уже не можем возносить имя его как Всероссийского Государя. От вас зависит, если желаете, устроить снова царскую власть в России, но законным порядком, чрез разумные выборы представителей своих в Учредительное Собрание. А какой это будет законный порядок выборов, о том решат, уже не мы духовные, а Временное Правительство».

Одним из самых верноподданнических по отношению к новой власти оказалось обращение к членам духовной консистории и благочинным епархии еще одного видного деятеля крайне правого монархического движения, будущего священномученика архиепископа Тверского и Кашинского Серафима (Чичагова) 7 марта 1917 г.

«Милостию Божиею, народное восстание против старых, бедственных порядков в государстве, приведших Россию на край гибели в тяжелые годы мировой войны, обошлось без многочисленных жертв и Россия легко перешла к новому государственному строю, благодаря твердому решению Государственной Думы, образовавшей Временное правительство, и Совету рабочих депутатов. Русская революция оказалась чуть ли не самой короткой и самой бескровной из всех революций, которые знает история. Поэтому долг и обязанность каждого православного гражданина Русской земли… всемерно поддержать новую власть во всех его начинаниях по водворению порядка и законности в городах и во всей стране, дабы Временное правительство могло скорее приступить к созыву Учредительного собрания, которое определит решение народное о новой форме правления в России… Прошу передать моей дорогой пастве Божие благословение и архипастырский призыв… к подчинению властям, вновь установленным нашим доблестным и мудрым Временным правительством. Святейший Синод, все мы – архипастыри и многочисленное духовенство – вполне присоединились к новому Временному правительству и призываем к тому же верующий русский народ».

 

«Доверьтесь Временному правительству»

7 марта 1917 г. Святейший Синод издал определение, согласно которому «во всех случаях за богослужениями вместо поминовения царствовавшего дома возносить моление “о богохранимой державе Российской и благоверном Временном правительстве ея”». Наконец, 9 марта 1917 г. в обращении к чадам Православной Российской Церкви Святейший Синод безусловно признал и поддержал власть Временного правительства:

«Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни… Ради счастья Родины оставьте в это великое историческое время распри и несогласия… доверьтесь Временному Правительству… Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства».

При этом об отречении императора Николая II и о возможной перспективе сохранения в России монархической государственности в обращении не было сказано ни слова.

Среди двенадцати отправленных на покой в марте 1917 г. архиереев, которых Святейший Синод увольнял преимущественно по инициативе обер-прокурора В.Н. Львова, были не только имевшие дурную моральную репутацию и, как правило, являвшиеся выдвиженцами Г.Е. Распутина епископы, но и архиереи, проявившие себя в прошлом как активные крайне правые монархисты.

Со своей стороны Временное правительство, несмотря на жесткое давление Петроградского Совета, 7 марта 1917 г. утвердило текст новой воинской присяги, в котором было сохранено его традиционное религиозное содержание:

«Клянусь честью офицера (солдата) и обещаюсь перед Богом и своей совестью быть верным и неизменно преданным Российскому Государству, как своему Отечеству… В заключение данной мною клятвы осеняю себя крестным знамением и нижеподписуюсь».

Принесение новой воинской присяги военными чинами православного вероисповедания предполагало обязательное присутствие представителей православного духовенства. Первым законодательным актом Временного правительства, существенно изменившим многовековой status quo Русской Православной Церкви как первенствующего вероисповедания в многоконфессиональной жизни России, стало появившееся 20 марта 1917 г. постановление об отмене вероисповедных и национальных ограничений:

«Все установленные действующими узаконениями ограничения в правах российских граждан, обусловленные принадлежностью к тому или иному вероисповеданию, вероучению или национальности, отменяются».

Этот документ, подчеркивавший готовность Временного правительства уже с первых недель своего существования проводить политику последовательной либерализации российского законодательства, не был оспорен членами Святейшего Синода и даже не вызвал критики в широких слоях духовенства.

Примечательно, что в этот же день товарищем обер-прокурора Временным правительством был назначен выдающийся церковный историк и общественный деятель, председатель религиозно-философского общества Санкт-Петербурга А.В. Карташев, которому суждено будет выступать последовательным защитником интересов Русской Православной Церкви на протяжении всего периода существования Временного правительства.

Следует отметить, что при сохранении без изменений статей прежнего российского законодательства, определявших деятельность Святейшего Синода, и после отречения императора Николая II все синодальные постановления, вступавшие в силу без утверждения их отсутствовавшим тогда в России Государем, не могли считаться с формально-правовой точки зрения вполне легитимными.

В то же время неожиданно получившее полноту власти в стране Временное правительство оказывалось по отношению к Русской Православной Церкви в положении монархической власти, которая в соответствии с российским законодательством выступала как «верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры». Столь двусмысленное положение Временного правительства, конечно же, не вторгавшегося в сферу догматическую, не могло не привести к его столкновению с членами Святейшего Синода в сфере административно-правовой.

Такое столкновение произошло 15 апреля 1917 г., когда появился указ Временного правительства о прекращении зимней сессии Синода, об увольнении его членов, назначенных еще последним Государем и о вызове на летнюю сессию новых членов, выбранных обер-прокурором В.Н. Львовым.

Указ Временного правительства, который вызвал протест практически всех членов Святейшего Синода и подвергся критике со стороны товарища обер-прокурора А.В. Карташева, считавшего, что члены нового состава Святейшего Синода должны были избираться соответственно архиереи – епископатом, а священнослужители – белым духовенством, все же был проведен в жизнь.

Впрочем, члены нового состава Святейшего Синода были склонны продолжить конструктивное сотрудничество с Временным правительством. Исходя из заверений обер-прокурора В.Н. Львова о дальнейшем невмешательстве в деятельность сформированного им Святейшего Синода уже через две недели после появления указа 29 апреля 1917 г. они приняли обращение к Церкви, в результате которого высшее церковное управление должно было быть выведено из-под контроля государственной власти.

Обращение от 29 апреля 1917 г. предусматривало принятие немедленных мер, которые должны были кардинально изменить весь уклад жизни Русской Православной Церкви:

«Святейший Синод своей первой и непременной задачей поставляет приложить все усилия к скорейшему по возможности созыву Всероссийского Поместного Собора и уже сделал распоряжение о призыве сведущих и уполномоченных различными церковными учреждениями людей, для немедленной разработки вопросов, подлежащих разрешению на Соборе… Настоит неотложная нужда теперь произвести некоторые изменения во всех сторонах церковной жизни. Издревле господствующее в Православной Церкви выборное начало должно быть проведено во все доступные для него формы церковного управления».

Исходя из обращения, Святейший Синод уже 20 июня 1917 г. принял «Временное положение о православном приходе», которое должно было активизировать участие мирян в приходской жизни посредством усиления в жизни приходов выборного начала.

По благословению Святейшего Синода в течение лета 1917 г. во всех епархиях прошли выборы епархиальных архиереев, позволившие осуществить опыт создания в Русской Православной Церкви соборно избранного епархиального управления.

Наконец, 5 июля 1917 г. Святейший Синод принял «Положение о созыве Собора», который, уже будучи основательно подготовленным членами Предсоборного Совета, должен был открыться через полтора месяца в Москве, чтобы сформировать в Русской Православной Церкви соборно избранные и независимые от государственной власти органы высшего церковного управления.

Следует подчеркнуть, что ни выборы епархиальных архиереев, ни работа Предсоборного Совета не сопровождались сколь-либо ощутимым вмешательством представителей государственной власти, которая в это время на заседаниях Особого совещания по общим вероисповедным вопросам при Министерстве внутренних дел с апреля 1917 г. приступила к разработке проекта нового религиозного законодательства на основе направлявшихся в совещание предложений представителей различных конфессий России.

Закон о свободе совести

На первый взгляд серьезным испытанием отношений между Временным правительством и Русской Православной Церковью мог бы стать принятый Временным правительством 14 июля 1917 г. «Закон о свободе совести». Последовательно продолжавший и еще более конкретизировавший основные положения постановления об отмене вероисповедных и национальных ограничений 20 марта 1917 г., этот закон стремился максимально четко обозначить права российских граждан с точки зрения проводимого религиозной политикой Временного правительства в жизнь страны принципа свободы совести.

«Каждому гражданину Российского Государства обеспечивается свобода совести. По сему пользование гражданскими и политическими правами не зависит от принадлежности к вероисповеданию, и никто не может быть преследуем и ограничиваем в каких бы то ни было правах за убеждения в делах веры. Принадлежность к вероисповеданию малолетних, не достигших девятилетнего возраста, определяется родителями… Для перехода достигших четырнадцатилетнего возраста из одного исповедания в другое, или признания себя не принадлежащим ни к какой вере, не требуется ни разрешения, ни заявления какой-либо власти… О лицах, признающих себя не принадлежащими ни к какой вере, сообщается подлежащему органу местного самоуправления… Акты гражданского состояния лиц, не принадлежащих ни к какому вероисповеданию, ведутся органами местного самоуправления».

Весьма примечательно, что в данном законе вопрос о взаимоотношениях Церкви и государства, вообще, и вопрос об отделении Церкви от государства, в частности, даже не упоминался, хотя некоторые члены Временного правительства являлись сторонниками принципа отделения Церкви от государства. Таким образом, закон о свободе совести указывал на отсутствие у Временного правительства намерения как-либо существенно изменить сложившиеся в предшествующие века отношения между Российским государством и Русской Православной Церковью до созыва Учредительного Собрания.

Закон о свободе совести в целом не вызвал резкой критики как со стороны членов Святейшего Синода, так и со стороны других представителей церковной иерархии. Однако признание за российскими гражданами православного вероисповедования права с четырнадцатилетнего возраста менять вероисповедание или признавать себя не принадлежащими ни к какой вере было категорически отвергнуто.

Впоследствии именно это положение закона о свободе совести наряду с постановлением Временного правительства от 20 июня 1917 г. об объединении всех учебных заведений, в том числе и церковно-приходских школ, в ведомстве Министерства народного просвещения и о переводе их имущества на смету этого министерства стали предметом дискуссии между представителями Церкви и Временного правительства.

«Пробил час общественной свободы Руси…»

Столь деятельное и в перспективе плодотворное, хотя и не лишенное определенных проблем развитие отношений между Русской Православной Церковью и Временным правительством происходило на фоне все больше охватывавшего страну разгула массового насилия, главным источником которого оказывалась разлагавшаяся армия, а последовательным вдохновителем которого выступала большевистская партия.

Все более осознававший надвигавшуюся на Россию катастрофу Святейший Синод 22 июля 1917 г. принял послание к чадам Церкви и гражданам России «о чрезвычайных обстоятельствах переживаемого времени».

«…Пробил час общественной свободы Руси… И расцвела надежда на то, что Русь, сбросив с себя сковывавшие ее политические цепи, обратит всю мощь свою на освобождение свое от немецкого ига, и весь разум свой – на мирное внутреннее развитие и устроение государства и общего народного блага. Однако, к глубокой скорби страны, не долго было суждено исстрадавшейся Родине жить этой надеждой. Вслед за свободой к нам проник новый злой враг и посеял на Руси плевелы, которые не замедлили дать всходы, заглушающие ростки желанной свободы. Хищения, грабежи, разбои, насилия и обострившаяся партийная политическая борьба стали достоянием нашей новой жизни и поселили в народе озлобление и рознь, повлекшие за собой внутреннюю братоубийственную войну, неоднократное кровопролитие. И в результате, с одной стороны, приостановка блестяще начатого наступления на врага, а с другой, вместо свободы – новое взаимное угнетение, вместо братства – охлаждение любви, упадок добрых, мирных, братских общественных отношений. Страна пошла по пути гибели, а в будущем ее ждет та страшная бездна, которая заполнена для всех нас ужасающим отчаянием, если только не прекратится “смятение и попрание и замешательство от Господа”».

Происшедшая 24 июля 1917 г. смена состава Временного правительства, вызвавшая к жизни появление второго коалиционного правительства и замену на посту министра-председателя князя Г.Е. Львова А.Ф. Керенским, привела не только к ослаблению преемственности государственной власти в России, ибо князь Г.Е. Львов был назначен на свой пост императором Николаем II, но и неожиданно способствовала упорядочению и активизации в желательном для Русской Православной Церкви направлении религиозной политики Временного правительства.

Данное обстоятельство было связано с тем, что несколько эксцентричного и прямолинейного в своей политике демократизации религиозной жизни страны В.Н. Львова на посту обер-прокурора сменил занимавший пост товарища обер-прокурора А.В. Карташев, к этому времени разработавший конкретный проект реорганизации изжившего себя и находившегося в очевидном противоречии с религиозной политикой Временного правительства института обер-прокуратуры.

Уже 5 августа 1917 г. по инициативе А.В. Карташева Временное правительство приняло постановление об учреждении министерства исповеданий. Весьма примечательно, что наряду с А.В. Карташевым проект этого постановления разрабатывали совместно два выдающихся профессора права В.Д Набоков и барон Б.Э. Нольде, как и А.В. Карташев являвшиеся членами конституционно-демократической партии, и два опытнейших синодальных чиновника заведующий канцелярией Святейшего Синода П.В. Гурьев и обер-секретарь Святейшего Синода С.Г. Рункевич, составившие в чем-то парадоксально выглядевшую, но плодотворно трудившуюся группу либеральных юристов-теоретиков и консервативных чиновников-практиков.

На страницах этого документа А.В. Карташеву удалось представить первые начертания выработанной им стратегии религиозной политики Временного правительства как политики «культурного сотрудничества» Российского государства и Православной Российской Церкви, исключавшего принцип отделения Церкви от государства.

«Министерство Исповеданий образуют: Министр, два его Товарища, департамент по делам Православной Церкви, департамент инославных и иноверных исповеданий и юрисконсульская часть Министерства. Министр Исповеданий и его Товарищи назначаются из лиц, принадлежащих к православному исповеданию…

Впредь до преобразования на основаниях, подлежащих выработке Всероссийским Поместным Собором, церковного управления и коренного пересмотра отношений государственной власти к исповеданиям при новом строе, Министру Исповеданий… присваиваются права и обязанности, ныне принадлежащие Обер-Прокурору Святейшего Правительствующего Синода и Министру Внутренних Дел по принадлежности… Упразднить должности Обер-Прокурора Святейшего Правительствующего Синода и его Товарищей».

В высшей степени парадоксальным оказывается тот факт, что документ, упразднявший институт обер-прокуратуры, учрежденный миропомазанным на царство Государем Петром Алексеевичем, беспрекословно принятый всей русской церковной иерархией и два века олицетворявший собой униженное положение Русской Православной Церкви, наряду с глубоко верующим православным христианином А.В. Карташевым подписали два члена партии социалистов-революционеров, активные масоны и тогда религиозные агностики министр-председатель А.Ф. Керенский и министр внутренних дел Н.Д. Авксентьев.

Помимо проведения в жизнь закона «О свободе совести» Министерство исповеданий должно было действенно способствовать активной работе по подготовке и проведению Поместного Собора.

Именно благодаря инициативе министра исповеданий А.В. Карташева Временное правительство уже 11 августа 1917 г. приняло постановление о правах Собора: «Предоставить открывающемуся 15 сего августа в Москве Поместному Собору Всероссийской Церкви выработать и внести на уважение Временного правительства законопроект о новом порядке свободного самоуправления Русской Церкви. Сохранить впредь до принятия Государственной властью нового устройства высшего церковного управления все дела внутреннего церковного управления в ведении Св. Правительствующего Синода и состоящих при нем установлений».

Но, вероятно, еще более важным аспектом деятельности Министерства исповеданий являлась разработка проекта будущего определения Поместного Собора о правовом положении Церкви в государстве, который Поместный Собор должен был внести в Учредительное Собрание и который должен был сформулировать приемлемые с точки зрения Церкви принципы ее существования и деятельности как в контексте государственно-правовой, так и культурно-исторической жизни будущей России.

Эта важная для Русской Православной Церкви деятельность осуществлялась под руководством товарища министра исповеданий, выдающегося профессора-правоведа С.А. Котляревского, подобно А.В. Карташеву являвшегося членом Предсоборного Совета и членом конституционно-демократической партии. Определению «О правовом положении Православной Российской Церкви» после обсуждения и внесения в его текст некоторых изменений суждено было быть принятым на Поместном Соборе 2 декабря 1917 г. уже после свержения Временного правительства большевиками и не суждено было быть представленным Учредительному Собранию по причине его разгона теми же самыми большевиками.

Но до сего времени этот документ, в основе своей разработанный либеральными профессорами, связанными с конституционно-демократической партией, и принятый Поместным Собором, воплощавшим собой принцип многовековой исторической преемственности церковной традиции, остается поразительным примером творческого соработничества православно верующих русских либералов-мирян и православно верующих русских церковных иерархов-традиционалистов.

 

Просьба не подавать в отставку

16 августа 1917 г. во время открытия первого заседания Поместного Собора первенствующим членом Святейшего Синода будущим священномучеником митрополитом Киевским и Галицким Владимиром (Богоявленским) А.В. Карташев произнес приветствие, которое подводило своеобразный итог совместной плодотворной работе Русской Православной Церкви и Временного правительства по подготовке и проведению более двух веков тщетно ожидавшегося лучшими представителями Русской Православной Церкви Поместного Собора.

«Архипастыри, пастыри и братие о Христе. Представляя здесь Высшую Государственную Власть Временного Правительства, как Министр Исповеданий, я имею высокую честь принести от лица Временного Правительства Чрезвычайному Поместному Собору Всероссийской Церкви привет и пожелание плодотворной законодательной и устроительной работы. Временное Правительство поручило мне заявить Освященному Собору, что оно гордо сознанием – видеть открытие сего церковного торжества под ее сенью и защитой. То, чего не могла дать Русской национальной Церкви власть старого порядка, с легкостью и радостью предоставляет новое Правительство, обязанное насадить и укрепить в России истинную свободу. Временное Правительство видит в настоящем Соборе не обычный съезд частного сообщества, каких теперь несчетное число: оно видит в Соборе Русской Православной Церкви полномочный орган церковного законодательства, имеющий право авторитетного представления на уважение Временного Правительства законопроектов о новом образе церковно-правительственных учреждений и о видоизменении отношений Церкви к Государству. Временное Правительство сознает себя, впредь до выработки Учредительным Собранием новых основных законов, стоящим в тесной близости к делам и интересам Православной Церкви… Исполнив долг сего заявления от имени Временного Правительства, я не смею ничем осложнять дальнейшую речь и обнаруживать волнующие меня чувства за нашу Церковь и наше родное Отечество. Осеню лишь себя вместе с вами широким православным крестом».

Являясь членом все более терявшего контроль над управлением страной Временного правительства и осознавая необходимость применения жестких мер по отношению к рвавшимся к власти большевикам, А.В. Карташев деятельно поддержал выступление генерала Л.Г. Корнилова и вместе со всеми министрами-кадетами подал в отставку 25 августа 1917 г., протестуя против действий министра-председателя А.Ф. Керенского, который отказывался последовательно поддержать действия своего Верховного Главнокомандующего. Решение А.В. Карташева вызвало большую тревогу у руководства Поместного Собора, справедливо воспринимавшего министра исповеданий в качестве главного гаранта успешного взаимодействия Поместного Собора и Временного правительства.

Руководители Поместного Собора обратились одновременно к А.В. Карташеву с просьбой не подавать в отставку и к А.Ф. Керенскому с просьбой не принимать отставку А.В. Карташева. Сделав трудный выбор между долгом сына Церкви и долгом действующего политика-патриота в пользу своего церковного служения, А.В. Карташев остался на своем министерском посту в обреченном после неудачи выступления генерала Л.Г. Корнилова на политическую смерть Временном правительстве.

Практически проигнорировавший лишенное какой-либо легитимности провозглашение Временным правительством Российской Республики Поместный Собор пытался поддержать Временное правительство постановлением «по поводу угрожавшей Родине братоубийственной войны» от 1 сентября 1917 г. и посланием чадам Церкви по поводу выборов в Учредительное Собрание от 4 октября 1917 г.

Последним позитивным эпизодом во взаимодействии успешно осуществлявшего свою деятельность Поместного Собора и переживавшего последние недели своего существования Временного правительства стала встреча 11 октября 1917 г. делегации Собора во главе с будущим священномучеником архиепископом Тамбовским Кириллом (Смирновым) с министром-председателем А.Ф. Керенским и министром исповеданий А.В. Карташевым. Во время этой встречи прошли переговоры по поводу вызывавших несогласие многих членов Поместного Собора уже состоявшихся и еще обсуждавшихся решений Временного правительства в сфере религиозной политики.

В результате переговоров представители Временного правительства согласились отменить 4-й пункт Закона о свободе совести, устанавливавший четырнадцатилетний возраст как возраст, дававший право гражданам России менять свое вероисповедание, сочли возможным оставить обязательным преподавание «Закона Божия» в школах для учеников православного исповедания, но отказались отменить постановление о переводе церковно-приходских школ и их имущества в ведение Министерства народного просвещения.

Последним документом Поместного Собора, обличавшим разрушавшие Россию деяния все более многочисленных заблудших чад стомиллионной паствы Русской Православной Церкви и вышедшим менее чем за неделю до свержения Временного правительства, стало послание Собора чадам Церкви по поводу расхищения церковного имущества и земли, которое захлестнуло страну, от 20 октября 1917 г.

«…Опомнитесь, православные христиане! Устыдитесь хотя бы всех иноверцев, живущих на нашей земле…; неужели же самый благочестивый народ русский, а равно и прочие православные народы на св. Руси окажутся лютым врагом своей Церкви, своих священников и прочих своих сограждан… Возвратитесь к честному труду над своим собственным добром, а чужого не касайтесь, пока высшая власть, т.е. Учредительное Собрание, не установит каких-либо новых земельных законов… Самое пожелание завистливое есть нарушение заповеди, а грабеж – тяжкое преступление, привлекающее гнев Божий на весь народ…».

Призывая крестьян прекратить самозахваты земли, часто сопровождавшиеся насилиями и убийствами, Поместный Собор справедливо увидел в этом черном переделе земли не только нравственный грех, но и дьявольски хитроумный замысел большевиков, убежденных в том, связанное кровавой круговой порукой черного передела земли русское крестьянство может стать их самым надежным орудием для захвата власти в России.

 

Декрет против системы духовного образования

Продолжавшийся почти целый год после свержения Временного правительства Поместный Собор в своих важнейших решениях сумел сформулировать такие принципы церковного управления и церковной жизни в целом, которые могли бы обеспечить Русской Православной Церкви активное и подлинно творческое развитие при сохранении той системы церковно-государственных отношений, которая в своих основных принципах стала складываться между февралем и октябрем 1917 г.

Однако захватившие власть большевики видели одну из основных своих насущных задач в полном искоренении любых форм религиозной жизни в России и с самого начала постепенно, но неуклонно столь естественной для них диктаторско-демагогической политикой стали разрушать церковную жизнь страны во всех ее проявлениях.

Примечательно, что уже 11 декабря 1917 г., когда Поместный Собор принял определение «О правовом положении Православной Российской Церкви» Наркомат просвещения выпустил декрет, по существу призванный ликвидировать всю систему духовного образования в России посредством того, что этот Наркомат должен был получить в свое полное распоряжение «все учебные заведения духовного ведомства (церковно-приходские школы, учительские семинарии, духовные училища и семинарии, женские епархиальные училища, миссионерские школы, академии «и все другие, носящие различные названия низшие, средние и высшие школы и учреждения») вместе с их штатами, ассигновками, движимым и недвижимым имуществом (зданиями, надворными постройками, земельными участками), а также библиотеками, ценностями, капиталами и ценными бумагами и процентами с них».

И это несмотря на то, что 18-й пункт определения «О правовом положении Православной Российской Церкви» подчеркивал, что «утверждаемые Православной Церковью низшие, средние и высшие школы, как специально богословские, так и общеобразовательные, пользуются в государстве всеми правами правительственных учебных заведений на общем основании».

Точно так же принятые Совнаркомом 17–18 декабря декреты «О расторжении брака» и «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов гражданского состояния» признавали законным только гражданский брак и передавали государственным органам регистрацию рождений, браков, разводов и смертей. И это вопреки 13-17-му пунктам определения «О правовом положении Православной Российской Церкви», утверждавшим, что «государственное законодательство относительно условий заключения брака лиц православного исповедания устанавливается сообразно с нормами церковного права. Церковное венчание по православному чину признается законною формой заключения брака. Церковно-судебные решения по делам о разводе и о признании совершенного Церковью брака незаконным или недействительным признаются в силе судебных решений. Юридические условия и последствия смешанных браков, если один из брачующихся принадлежит к Православной Церкви, определяются согласно с законодательством последней. Церковные метрические книги ведутся согласно государственным законам и имеют значение актов гражданского состояния».

Очевидное игнорирование и даже вызывающее пренебрежение Совнаркома к позиции Русской Православной Церкви, в корне отличавшие политику большевистского режима от политики Временного правительства, в декабре 1917 г. еще могло восприниматься членами Поместного Собора как кратковременный, омрачавший церковно-государственные отношения эпизод, который уйдет в прошлое после созыва Учредительного Собрания.

В России в это время еще сохранялась надежда, что сформированное Учредительным Собранием новое российское правительство в отличие от большевиков в целом будет продолжать по отношению к Русской Православной Церкви политику Временного правительства, в основу которой Поместный Собор намеревался положить определение «О правовом положении Православной Российской Церкви», проект которого был разработан накануне Поместного Собора при совместном участии членов Предсоборного совета и Временного правительства.

Окончательный приговор Русской Церкви

Однако после разгона большевиками Учредительного Собрания в России окончательно утвердился режим, обрекавший Русскую Православную Церковь на жесточайшие гонения, формально-юридической манифестацией которых стали последовавшие сразу после разгона Учредительного Собрания новые антицерковные декреты Совнаркома, перечеркивавшие важнейшие принципы определения «О правовом положении Православной Российской Церкви».

Таковыми стали декрет 16 января 1918 г., ликвидировавший институт военного и морского духовенства в вооруженных силах. В то время как 20-й пункт определения «О правовом положении Православной Российской Церкви» отмечал, что «удовлетворение религиозных нужд членов Православной Церкви, состоящих в армии и флоте, должно быть обеспечено заботой Государства; каждая воинская часть должна иметь православное духовенство».

Декрет 20 января 1918 г., отменявший все государственные дотации и субсидии Церкви и духовенству с 1 марта 1918 г., несмотря на то, что 24-й пункт определения «О правовом положении Православной Российской Церкви» подчеркивал, что «Православная Церковь получает из средств Государственного Казначейства по особой смете, составляемой высшим церковным управлением и утверждаемой в законодательном порядке, ежегодные ассигнования в пределах ее потребностей, представляя отчетность в полученных суммах на общем основании».

Наконец, окончательным приговором для Русской Православной Церкви должен был стать декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах, принятый 20 января и опубликованный 23 января 1918 г., который Поместный Собор справедливо классифицировал 25 января 1918 г. как «злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против нее гонения».

Неминуемая перспектива перманентной борьбы коммунистического режима с Русской Православной Церковью окончательно была зафиксирована в 65-й статье первой, появившейся еще во время работы Поместного Собора Советской Конституции 10 июля 1918 г., лишившей духовенство и монашество наряду с некоторыми другими обреченными на ликвидацию социальными группами граждан России избирательных прав.

Весьма символично, что объединившиеся в своих стремлениях даровать свободу Церкви и России члены Поместного Собора и члены Временного правительства были обречены в своем большинстве на гибель или изгнание в той России, которая избрала для себя путь коммунистического богоборчества и большевистского рабства.

Оказавшийся очень коротким для Русской Православной Церкви период существования ее как «свободной Церкви в свободном государстве» («libera chiesa in stato libero») уступил место периоду многолетних кровавых гонений, в ходе которых руками вынужденно или свободно отрекшихся от Христа русских православных христиан за четверть века была почти полностью уничтожена крупнейшая Поместная Церковь православного мира.

*Доклад доктора богословия, кандидата философских наук, профессора, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии протоиерея Георгия Митрофанова, произнесенный на IX международной научно-богословской конференции «Актуальные вопросы современного богословия и церковной науки» 28 сентября 2017 года.

Источник – Санкт-Петербургская духовная академия