Чем запомнится первая в истории встреча Патриарха Московского и Папы Римского в Гаване? Каковы теперь перспективы диалога между двумя Церквами? На вопросы «Татьянина дня» отвечает профессор Московской духовной академии протоиерей Максим Козлов.
— Отец Максим, каковы, на ваш взгляд, итоги прошедшей встречи Патриарха Кирилла и Папы Римского Франциска? На какие моменты их совместного заявления стоит обратить внимание?
— Главным результатом мне кажется коррекция вектора в отношениях Русской Православной и Римско-Католической Церквей. Дан очень отчётливый импульс перенести акценты с того, что нас разделяет, на то, что нас объединяет, и подчёркнута необходимость совместных действий в нынешний экстремальный момент истории.
Сегодня не только католицизм и православие, а в целом историческое христианство (включая Древние Восточные Церкви и часть протестантов) встретилось с двумя вызовами мирового масштаба. Это вызов религиозного фанатизма, о котором в заявлении сказано применительно к Ближнему Востоку и Северной Африке (мы знаем, что речь не только об этих регионах), и вызов воинствующего секуляризма, который тоже упомянут. Православные и католики одинаково встречаются с тем, и с другим, и здесь естественно проявить взаимодействие. Когда люди при кораблекрушении спасаются в лодке, они это делают невзирая на разногласия, которые между ними были и есть.
В декларации можно выделить несколько блоков. Начну с того, чего там нет: нет вопросов веры, которые обсуждаются в рамках общего православно-католического диалога. А есть отсылка к древней неразделённой Церкви, которая нас объединяет, и указание на вероучительные разногласия. Мне этот момент кажется очень важным, потому что он указывает на честность диалога. Этим нынешняя встреча отличается от экуменических диалогов 1960-х — 1970-х годов, которые предполагали затушёвывание различий через компромиссные формулировки.
Затем есть блок, связанный с событиями на Ближнем Востоке и в Африке, и призыв к миру, а не к военному противостоянию. Для нас очень радостно, что ситуация в постсоветской России и Восточной Европе охарактеризована как беспрецедентный подъём христианства, светлый пример на довольно мрачном фоне новейшей истории. Также указано на отрицательные примеры в Европе, когда христианство вытесняется из общественной сферы, а на законодательном уровне принимаются постановления, которые выводят христианскую этику из употребления (речь об абортах, клонировании, эвтаназии, других биотехнологиях).
Принципиально важно, что в документе подчёркнуто: семья — это союз мужчины и женщины, который не может быть подменён никакими другими формами союзов, временными или тем более однополыми. Слово «однополый» не употреблено, но понятно, что имеется в виду.
Ещё один существенный момент — упоминание о мучениках в XXI веке, которые являются таким же семенем христианства, как и мученики на заре христианской истории. Мы-то знаем и о новомучениках Российских, подвигом которых, верим, происходит возрождение православия в нашей стране. В документе выражена надежда, что подвиг современных мучеников тоже не пропадёт втуне.
— Есть ли в тексте неожиданные моменты? Уже раздались голоса, что формулировки документа слишком размыты и обозначают чуть ли не унию…
— Безусловно, ни о какой унии речи не идёт. Тема евхаристического общения вообще не упомянута. Напоминание о заповеданном Богом единстве, которое мы должны хранить как христиане — это никакая не уния, а просто напоминание о том, что говорит Спаситель в Евангелии: «Да будут все едино» (Ин. 17:21).
И контекст здесь совершенно иной. Уния — это инструмент включения восточного христианства в Католическую Церковь, который имел место во время кризисов государственности на Востоке. Уния заключалась на фоне слабых православных государств перед лицом внешней или внутренней угрозы. Ничего подобного сегодня нет, к тому же униатизм прямо осуждён в документе. Признание уже возникших Восточно-Католических общин, в том числе греко-католиков — это просто констатация факта: что ни напиши, они не исчезнут. Католики и православные призываются искать пути взаимодействия в духе Христовой любви, но это как минимум не противоречит нашему вероучению и уж явно соответствует христианской этике.
— В документе несколько раз подчеркивается стремление к полному единству. Означает ли это, что православно-католический диалог теперь может пойти более интенсивно и приведёт к объединению Церквей, или такие заявления — традиционная для подобных встреч декларация?
— Если не рассуждать в духе «Краткой повести об антихристе» Владимира Соловьёва, было бы безответственно предполагать достижение полного единства в ближайшей перспективе. Объективных предпосылок к тому нет.
Православно-католический диалог ведётся, достигнуто принципиальное понимание о том, как он должен происходить — через сопоставление современных доктринальных положений с верой неразделённой Церкви первого тысячелетия. Обсуждаются и тема триадологии (исхождения Духа Святого от Бога Отца или от Отца и Сына), и тема первенства Римского епископа, и другие вопросы. Никаких ускорений в этом смысле быть не может. Но определённую динамику может придать то, что было сказано по поводу унии и по поводу ситуации на Украине.
Однако вести диалог, осознавая друг друга одинаково стремящимися к достижению цели, значительно проще, чем считая собеседников оппонентами или тайными врагами. В этом смысле встреча косвенно будет способствовать развитию диалога.
— На заключительной пресс-конференции Папа Франциск сказал, что они с Патриархом Кириллом наметили некоторые шаги, которые могут быть предприняты в ближайшее время. Можно предположить, что конкретно будет сделано?
— Как не было оснований гадать о содержании декларации (на мой взгляд, она превысила ожидания), так и здесь нам следует подождать, пока объявленные договорённости выльются в конкретные документы.
— В декларации есть пункт, касающийся молодёжи. Может ли Православная Церковь позаимствовать у Католической некоторые методы и формы работы с молодёжью?
— Думаю, да. Как раз в областях, не связанных с вероучением Церкви, её богослужением и каноническим строем, было бы абсурдно не присматриваться к опыту, накопленному в Католической Церкви. Хотя бы потому, что она на протяжении XX века накопила опыт жизни в республиканских государствах, которые в основном составляют каноническую территорию Русской Православной Церкви. Стоит присмотреться как к положительному, так и к отрицательному опыту массовых молодёжных католических движений с проведением съездов, конференций, паломничеств.
— Подытожим: каковы перспективы диалога двух Церквей после этой встречи?
— Сейчас мы должны совместно провести большую работу, чтобы адекватно усвоить результаты встречи. От этой рецепции будет зависеть очень многое. Нужно рассеивать ненужные, пустые страхи. В случае неискренних и недобросовестных комментариев — не бояться дать твёрдый ответ и разъяснить, что действительно прозвучало. Если такая рецепция пройдёт успешно, то и диалогу будет придана хорошая динамика.