Беседа корреспондента радио «Радонеж» с православным публицистом Андреем Рогозянским:
Корр.: В последние дни все мы пребываем в недоумении, сложно привыкнуть к мысли, что люди, много лет проработавшие на ответственных должностях в Патриархии, в Синодальных отделах – я имею в виду, конечно, прежде всего, Сергея Чапнина, бывшего редактора официального печатного органа Патриархии, и протоиерея Всеволода Чаплина, ранее бывшего ответственным за связи с общественными организациями – после своей отставки переквалифицировались в оппозиционеров, как-то в одночасье, стремительно, что они дают одно за другим интервью либеральным изданиям, поносят своих бывших коллег и руководство.
Вам, Андрей, что кажется наиболее примечательным?
АР: Отстранённость. Не находится простых, человеческих слов для коллег и руководителей, а ведь у каждого – и у о. Всеволода, и у Сергея Чапнина – это большой период, может быть, главный в их жизни, который они провели в синодальных отделах. Особенно последние годы отмечены огромным объёмом работы, драматическими событиями. Для Русской Православной Церкви это сложнейший, напряженный период. Иметь сопереживание, молиться за тех, кто сегодня ответствен за принятие решений, – самое простое и естественное, что можно представить. Все, кто вокруг Патриарха, понимают степень сложности задач, включены и болеют за будущее Церкви. Ничего подобного у о. Всеволода и Чапнина нет. Холодность, формализм, безапелляционный тон, желание уязвить…
О Патриархе: «этот человек», – комментарии, как говорится, излишни. Уже по одному этому можно судить о причине отставки. Оба отделились, вышли из круга единомышленников, поэтому и уход их стал вопросом времени.
Корр.: Смотреть на вещи, можно по-разному, один и тот же стакан, если захочешь, назовешь и наполовину пустым, и наполовину полным. Но чтобы до такой степени отрицать доброе, перекрашивать в чёрный цвет…
АР: Это похоже на абсурд! Журналист, нецерковный и либерально настроенный, не удерживается и поправляет о. Всеволода: «Господи, да почему ж вы все время называете Церковь учреждениями?»
Корр.: По-моему, это свидетельствует о большой внутренней нечестности. Неожиданным и тяжелым во всей этой истории явилось то, как поносят Патриарха. Что это в большей степени: обида или расчет, как считаете?
АР: Отчасти социальное поветрие, многие считают свои способности уникальными, достаточными, чтобы выносить суждения по любым вопросам, поправлять Президента, правительство, начальников по работе. В офисах и на кухнях – бесконечные разговоры о стратегии. Заметьте, все до одного – стратеги. Причём, люди с наиболее упрощённым, прямолинейным пониманием первые дадут советы по любому поводу, с максимальной лёгкостью, вперёд остальных.
Корр.: Говорят о «вето на критику действий Его Святейшества», которое необходимо разрушить.
АР: Ну, какое вето? Понятно, что к критике первого лица подходят с осторожностью. Всегда. Это обоюдоострое оружие, последняя грань перед произволом и анархией – тем, что называют «кто во что горазд». В любой организации, бизнес-структуре существуют поэтому ограничения на критику руководства.
То же самое, сотрудник, который, будучи уволен, хлопает дверью, старается как можно сильней нашуметь, «насолить» бывшему руководству…Пошлятина, вне всяких сомнений. Пошлость, к сожалению, вещь нередкая в наше время, но всё-таки приличный человек и в бизнесе, и в других ситуациях сочтёт для себя невозможным вынести на всеобщее обозрение подробности личных взаимоотношений, «кухни» принятия решений, оценки бывших коллег, руководителей и прочее.
Возможно, что критик в чём-нибудь прав. И всё равно лично для него ситуация выглядит «не очень». Есть ряд ограничений на «свободу высказываний». Мужчина не должен публично обсуждать недостатки женщины, представитель одной национальности – представителей другой национальности, это очевидно. Чтобы избежать двусмысленности, писателю или художнику лучше поостеречься с критикой творчества другого писателя или художника. Точно так же и подчинённый, отставной, воздерживаясь от негативных оценок бывшего руководства, показывает, что не собирается «срываться с цепи», что его понятия о долге и чести постоянны и не связаны с выгодами или невыгодами нахождения в должности либо оставления должности. Иначе, если после твоего увольнения тебя будто подменили, если ты бросаешься в атаку, сходишься с недоброжелателями, то это свидетельствует не о предмете критики, а о тебе самом. Это означает, что зря, наверно, тебе доверяли должность, допускали во внутренний круг, оказывали дружеское расположение.
И, кстати, руководитель на публике также не должен распространяться по поводу профессиональных и личных качеств бывшего подчинённого. В крайнем случае, если основания к критике веские, сторонами должен быть взят тайм-аут, временная задержка, с тем, чтобы исключить мотивы обиды и мести, успеть остыть, увидеть обстоятельства в «сухом остатке».
Корр.: Насколько я видел, от представителей Патриархии никто, ни в каком виде не пытался задеть самолюбия о. Всеволода и Сергея Валерьевича, поставить под сомнение их профессионализм и личные качества. Синод отметил положительно о. Всеволода и вынес благодарность за труды, Владимир Легойда также упоминает о добром и пастырском отношении Патриарха.
АР: Да, с версией о «гонениях», «системном преследовании инакомыслящих» не вяжется. Как и при увольнении протодиакона Кураева из профессорского состава Московской духовной академии, конфликт развивается приблизительно одинаковым образом: уволенные пытаются атаковать Патриархию, несмотря на то, что с ними никто не воюет. К сожалению, отставка упомянутыми лицами воспринимается как «разрешение на вся», снятие лимитов.
Любые отношения в вопросах служебной ответственности строятся на взаимном доверии – на том, что стороны исключают разрыв без взаимных обязательств. Если бы не так, люди были вынуждены стоять постоянно в защитной стойке. Данного правила придерживаются не из-за пресловутых «корпоративных интересов» или «табу», но, если можно так выразиться, ради жизни на земле – сохранения определённой культуры человеческих связей.
Корр.: Тем более, в Церкви…
АР: В применении к Церкви всё сказанное ещё заметней и ярче. В системе церковных понятий фигура Предстоятеля, его служение наделяются символическим значением. В Церкви вообще всё имеет символическое значение, это касается и места и роли Патриарха. Поэтому, нападки на Патриарха – вызов для каждого из нас. Когда о. Всеволод берётся рассуждать про то, что, дескать, его собственная позиция для Церкви не менее важна, чем позиция Патриарха … Знаете, это вызывает улыбку. Я в этот момент понимаю, что человек не вполне соображает, про что говорит; он заразился, по-видимому, вирусом псевдодемократии.
Не может быть, при всём уважении к неповторимой индивидуальности о. Всеволода или N, или М, извините, быть одновременно два «старших отца», три «старших отца» или сто «старших отцов» (а слово Патриарх переводится именно как «старший отец»). Не может быть одинаковой меры ответственности для протоиерея и Предстоятеля поместной Церкви. Никогда, не в обиду будь сказано, для православных людей одинакового значения не будет иметь то, что сказал Патриарх и что говорит протоиерей Всеволод Чаплин.
Существуют как основания: ортодоксия, то есть православная церковная традиция, и единоначалие. О мнении же любых протодиаконов и протоиереев, состязающихся с Синодом в правильности понимания церковных задач, мы не имеем подтверждений из истории Святой Церкви. Вспоминаются авантюристы вроде Паисия Лигарида, придворные прохиндеи, составлявшие церковные партии в византийский период. Однако ни преподобный Серафим Саровский, ни праведный Иоанн Кронштадтский при всём богатстве духовного опыта не вмешивались в дела церковной иерархии, не посягали на обличение и ультиматумы.
Корр.: Это что, на ваш взгляд, столкновение личностей?
АР: Нет, в большей степени, личностей с действительностью. Прошло семь лет с дня интронизации Его Святейшества. Нечего говорить, что условия жизни для Церкви, России и стран, входящих в каноническое пространство Русской Православной Церкви, серьёзным образом поменялись. Войны, кризис, санкции… Современная история приняла иное направление. В начале 2009-го, на волне надежд никто не мог помышлять о войне на Украине, о выживании в конфронтации с западными государствами.
Мнения разделяются. Кто-то желал бы видеть Церковь в оппозиции, кто-то – в образе кошки, которая гуляет сама по себе. Кто-то, как протоиерей Всеволод Чаплин, грезит, возможно, образами православной супердержавы и желает подтолкнуть власть к более решительным действиям. Слава Богу, Патриарху Кириллу хватило опыта и сил ориентироваться в меняющихся обстоятельствах, он принадлежит к старшему поколению, пережил множество исторических перемен, был непосредственным участником многих событий. Его не подкупили посулы оппозиции, сделанные устами г-на Сванидзе, – провозгласить «великим Патриархом» в том случае, если он возглавит протестное, оппозиционное движение. Он не считает нужным приспосабливаться к симпатиям так называемого «креативного класса», на чём настаивает, в частности, Кураев. И, в то же самое время Патриарх Кирилл не соглашается с теми, кто требует ввода российских армейских частей на Украину, утверждения российской великодержавности ценою братоубийства.
Корр.: В чём, как вы полагаете, настоящий побудительный мотив критиков Патриарха Кирилла?
АР: Каждый из упомянутых лиц – и прот. Всеволод, и Сергей Чапнин, и о. Андрей Кураев – по-своему, в разной степени, конечно, чаял реализации Его Святейшеством своей собственной программы. Люди это амбициозные, упрямые, и каждому из них рано или поздно приходила идея оказать влияние или, говоря по-другому, лоббировать то или иное направление в деятельности Патриархии.
То есть, ситуация достаточно парадоксальная: человек исходит из принципа обратного послушания – руководитель обязан сделать то, на чём он настаивает, иначе это будет «не тот руководитель». Если же повлиять не удавалось, возникало внутреннее недовольство, противоречие.
Корр.: По-моему, протодиакон Андрей Кураев первый стал доказывать, что Патриарх ничем не отличается от епископов, что это просто такой администратор, менеджер.
АР: Человеку свойственно обманываться, принимать сиюминутные пожелания за нечто фундаментальное. В особенности, тому, кто уверился в собственной исключительности, способности влиять на принимаемые решения.
Курьёз, по-другому не назовёшь: о. Андрей Кураев тратит недюжинные силы, доказывая, что патриаршее служение не имеет особого духовного содержания. Проходит несколько лет, и в ходе выборов нового митрополита Киевского и всея Украины, летом 2014-го, ему уже нужно от Предстоятеля, цитирую: «не столько умения аппаратной и дипломатической деятельности», сколько молитвенного настроя, авторитета в глазах большинства верующих и «духовной ауры». Предпочтения и рецепты, таким образом, меняются диаметрально противоположно.
Метаморфозы, похожие на описанные, с диссидентскими «мэтрами» происходят постоянно. Мечтания и прожекты разбиваются о действительность, и всё-таки, совершив очередное сальто-мортале, – але-оп! – они с одинаково невозмутимым, уверенным видом принимаются агитировать за что-нибудь следующее.
Корр.: Благо, доверчивые почитатели найдутся.
АР: И что бы было, слушайся мы самозваных советчиков? Бегали бы вперёд и назад, раз в пять лет сжигали бы то, чему поклонялись, и поклонялись тому, что сжигали. Нам этого не хватает?
Корр.: И ведь в Патриархии, Синодальных учреждениях кипит постоянная деятельность. Это касается информационной политики, просвещения, катехизации, практического наставления верующих. Идёт «работа над ошибками», какие-то акценты корректируются по необходимости.
АР: Причём в естественном порядке. Изменения не связаны с идеологическими метаниями, с ситуативной, конъюнктурной политикой интересов: с кем быть и чью сторону сейчас иерархии Русской Православной Церкви принять. Это не результат влияния, чьего-то лоббирования. Коррективы вносит сама жизнь.
Может быть, какие-то вещи не получается. Были нарекания, в частности, к о. Всеволоду относительно его «гомерических» обобщений; после отставки церковное представительство, думаю, станет лучше.
Корр.: Странно бывает читать об «ошибках и провалах Патриархии», рассуждения по поводу неудач Его Святейшества. Честно говоря, совершенно в этом не видно правды, настоящего положения вещей. Чистая спекуляция…
АР: Доходит до глупостей, когда Патриарху вменяется в вину кризис на Украине, проблемы Украинской Православной Церкви во взаимоотношениях с новой киевской властью. Совершенно понятно, что это клубок противоречий, чрезвычайно запутанный. Противоречия копились годами, десятилетиями. Как и любой человек, Патриарх, ограничен в возможностях.
Если судить формально, примирительную миссию Патриарха Алексия в событиях осени 1993 г. – в противостоянии Президента Ельцина с Парламентом, кончившемся трагедией расстрела Белого дома 3 октября – тоже придётся считать провалом. Но ведь понятно, что Русская Православная Церковь сделала всё, что могла, что она не могла не молиться и не предпринимать попыток на переговорах в Даниловом монастыре сблизить позиции политиков.
Есть поговорка: «Делай, что должен, выйдет, что возможно». В сложных общественно-политических обстоятельствах у политиков в распоряжении имеются штыки, танки и колючая проволока, экономические рычаги также в их руках. Церковь не имеет всего этого, она может повлиять только словом.
Корр.: И если вспоминать 1993-й, – как же тогда против Патриархии подло интриговали! Не давали доступа к СМИ, замалчивали и искажали заявления церковных представителей …
АР: Сейчас то же самое. Вокруг фигуры Патриарха пулом либеральных СМИ искусственно формируется искривленное пространство. Положительные вещи, результаты работы оставляются без внимания, а из любого незначительного повода надувается проблема.
Корр.: …или вовсе без повода.
АР: Стандартная метода ведения идеологических сражений: разворачивается истерия по поводу якобы неверно выбранных целей, фатально-тотальных неудач. Дескать, всё пропало, мы сбились с дороги и прочее. Целенаправленно запутывают картину, валят, как говорят, с больной головы на здоровую, с надеждой наловить рыбки в мутной воде.
Корр.: И для чего, как вы думаете, протоиерею Всеволоду Чаплину понадобились сейчас эти предложения реформ, сбор подписей и тому подобное?
АР: Единственный шанс для него – это создать за собой видимость представительности. Поэтому он затеял игру в популизм, формирует лестные для аудитории предложения, которые якобы необходимо срочно поддержать, на будущее же надеется вернуться к спору с Патриархом, требовать, ставить условия, но уже в статусе «лидера общественного мнения».
Корр.: Но как можно дойти до вражды, ненависти?..
АР: Выходит, что можно. Парадокс, но на сегодня нет других противников, столь рьяно желающих неуспеха Русской Православной Церкви и Патриарху, кроме отвергнутых «стратегов» и «пророков». О. Всеволод, по-моему, если мне память не изменяет, предсказывал бедствия в перспективе двух или – что-то около этого – лет. Опять-таки, в случае, если его, протоиерея Всеволода, не послушаются.
Честно говоря, всё это смотрится безыскусно, неумно. Не хотелось бы останавливать лишнее внимание на подобных вещах. Все мы под Богом ходим, никто от кризисных ситуаций не застрахован. Разница в том, что одни молятся об избавлении от бедствий, другие же рассматривают неприятности как личный шанс для себя.
Почти наверняка будут трудности, России и Русской Православной Церкви предстоит сложное время. Но именно теперь – встревать со своими мелкими обидами, создавать информационный шум, нервную, склочную атмосферу перекрёстных претензий, сиюминутных альянсов и мезальянсов – кажется особенно скверным. Спокойный деловой ритм, проповедь традиционных христианских добродетелей, как любил говорить преподобный старец Амвросий: «Никому не досаждать, никого не осуждать и всем – моё почтение», – самое естественное и нормальное, что Церковь может в данный момент сделать.
Корр.: Оппозиция из себя выходит, изобличая церковно-государственные связи, «сращивание Патриархии с путинской вертикалью».
АР: Читая выступление Сергея Чапнина в фонде Карнеги, понимаешь, что сращиваться необходимо было совершенно в другом направлении (шутка)… Если же серьёзно, то люди, которые говорят, что политическое диссидентство прописано в Евангелии, лукавят.
Корр.: Давайте подытожим нашу беседу.
АР: Многим, не исключаю, хотелось бы лучшего общественного порядка, лучших взаимоотношений и лучшего церковного устроения, исправления недостатков. Но критики ради давайте не будем затушёвывать достоинства и отрадные стороны, не будем неблагодарны. В Церкви происходит движение, живой процесс. Люди из команды Патриарха – яркие, интересные, с глубокой верой, много трудятся. Всё познаётся в сравнении, и тот, кому известно из опыта, в каком разобщении, высокой конфликтности находятся сейчас мирские отношения, секулярная культура, управленческие связи и институты, тот согласится, что церковная жизнь в повседневности сохраняет заряд дисциплины, согласия, пастырской самоотверженности. Есть, слава Богу, авторитеты, святыни, общие ценностные константы, преемственность по отношению к историческим традициям. Это главное. Критика в Церкви должна иметь границы: бережного отношения к имеющемуся, сохранения на фоне кризиса современности добрых начал церковной жизни.