И.Д.Афанасенко
д.э.н., Заслуженный деятель науки РФ,
Заслуженный работник высшей школы РФ,
профессор Санкт-Петербургского государственного
экономического университета
Завершается роковое столетие – столетие войн и революций. Испытание выдержали лишь самые прочные, коренные устои народной жизни. Возродилась и мысль о вселенской миссии Русского мира. Обрела дополнительную конкретизацию и национальная идея.
Если свести национальную (народную) идею к конкретной формуле, то на первом месте триады окажется сильная власть, защищающая интересы народа и государства.
Рассмотрим слагаемые триады более подробно. Начнём с понятия «сильная власть».
Но прежде нужно уточнить, принципиально важные исходные понятия. Рассматриваемая проблема не вмещается в границы гражданской истории. Нужно учитывать и этническую историю Русского мира, которая включает события этногенезов двух суперэтносов – Славянского (I-XIVвека) и Русского (начало – XII век).
Русская культура государственности зародилась в рамках Славянского этноса, прежде западноевропейской; она прошла полный цикл движения во времени. Её последними островками стали русские республики – Великий Новгород, Псков и Вятка.
Начало современной западной государственности приходится на IX и X столетия, то есть на тот исторический период, когда государственная форма Древней Руси уже самостоятельно обрела свои морфологические очертания. Не Рюрик положил начало славянской государственности. Его самого пригласили на освободившееся княжеское место.
Что касается новой, российской формы государства, то она является детищем Русского суперэтноса, берёт начало с XIV века и впервые заявила о себе при Иване III. Её возраст не превышает шести столетий; она прожила половину своей жизни, ещё не утратила энергию развития и продолжает уточнять свои морфологические очертания[1].
О том, что именно такое место в траектории полёта во времени занимает наша природная государственная форма, свидетельствует неистребимое стремление к единоличной власти. Данная наклонность исходит не от конкретных личностей (произвольно культ личности утвердиться не может), а от самого русского этноса, который пребывает в состоянии наибольшей сложности, требующей единства.
Движение этноса во времени и морфологическое состояние государственной формы одинаково выражают общее требование закона развития, который проявляется как необходимость обеспечения единства в сложности на всех уровнях общественного устройства.
Угнетение собственной культуры государственности, которое началось с петровских преобразований, попытки привить на российскую почву западную демократию ничего общего с этим естественным процессом развития не имеют.
На Западе утвердилось мнение, что правильная власть – это демократия. Русский мир демократию никогда не отторгал, не отторгает и сейчас. Ещё византийский историк Прокопий Кесарийский (VI век) писал: славяне «не подчиняются одному человеку, но исстари живут в демократии; поэтому обо всём, что для них полезно или вредно, они рассуждают сообща»[2].
Россия вырабатывала и в течение тысячелетий успешно применяла различные демократические институты, но только основаны они были не на представительной демократии, в которой власть денег всегда стоит на первом месте и которая легко манипулируется властными структурами, что свойственно для демократии Западного мира, а на непосредственной демократии веча, доступной каждому гражданину и неподкупной.
Вторая русская государственная форма, основные морфологические контуры которой выработаны в Московский период отечественной истории, была монархией, но монархией особого, русского вида, несхожей ни с западными, ни с восточными монархиями. Монархия состояла не «в произволе одного лица», а «в системе учреждений».[3]
Система политической власти имела два начала: самодержавие и самоуправление.
В тот исторический период необходимостью укрепления государственности стала ясно осознанная всеми народами страны потребность в национальной независимости.
Осознанное стремление к государственному единению превратилось в главную дисциплинирующую силу, которая подчинила себе все прочие социальные порывы.
Царская власть являлась только одним из слагаемых «системы учреждений». Царю принадлежала сила власти, народу – сила мнения. Московские цари «силой власти» реализовывали «мнение Земли». Народное мнение было организовано в демократические институты: Боярскую думу, Земские соборы, органы выборного местного самоуправления.
О силе авторитета народного мнения, устойчивости этого слагаемого в «системе учреждений» властных структур можно судить по истории Боярской думы, которая существовала семь веков, опиралась только на авторитет народного мнения, но без поддержки думы ни Великие князья, ни московские цари не могли принять ни одного важного государственного решения. Сложилась своеобразная формула легитимности властных решений: «Царь повелел. Дума приговорила».
Два начала политической власти создавали двуединую систему политической организации народа: самоуправление являлось такой организацией на низовых уровнях общества; самодержавие политически организовывало народ в целом.
Другое свойство природной государственной системы – это способность сохранять себя в изменяющейся среде. Реализуя силой власти мнение Земли, самодержавие работало тем самым на самоуправление (самоорганизацию народа), а когда в Смутное время самодержавие пало, то восстановлено оно было самоуправлением народа. В период империи такая традиция уже отсутствовала – её изувечило крепостное рабство русского народа: из всех народов Российской империи в крепостной зависимости находились только славяне.
Российская государственная форма устроена таким образом, что она может развиваться только как «система учреждений», в которой каждый элемент существен и функционален. Попытки придать царской власти особую значимость предпринимались ещё при Иване III. Иосиф Волоцкий (в миру Иван Савин, 1439-1515гг., игумен Волоколамского монастыря, церковный деятель, писал: «царь только естеством подобен людям, властию же сана яко Бог». «Царский суд святительским судом не посужается ни от кого»[4]. Но стоило Ивану IV довести царскую власть «до произвола одного лица», и авторитет её резко понизился, что впоследствии обернулось Великой смутой и падением самодержавия. Народ восстановил самоуправление, подорванное произволом власти, и предательством аристократии и вновь определил самодержавию его место в системе власти.
Единство двух начал политической власти делало неприкосновенной и жизнь самого носителя верховной власти. Поскольку царская власть являлась только одним из слагаемых «системы учреждений», то цареубийство считалось политически бессмысленным: с «убийством одного из слагаемых система изменена быть не могла».
Не имелось резона и подменять одну ветвь власти другой. Поэтому «Соборы никогда не претендовали на власть (явление, с европейской точки зрения, совершенно непонятное) и цари никогда не шли против “мнения Земли” – явление тоже чисто русского порядка».[5]
Разрушение природной государственной формы началось при Петре I, который стал «преобразовывать весь строй своего государства на западноевропейский образец того времени»[6]. Он разрушил «систему учреждений», в которой царская власть являлась одним из слагаемых, и из всех ветвей власти оставил лишь власть самодержца; выборное земское самоуправление заменил на управление посредством чиновников, назначаемых правительством. Земские соборы более не созывались.
В Воинском Уставе (1716 г.) императорская власть определена так: «Его величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответа дать не должен, но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомнению управлять».
Основной признак самодержавной власти, по терминологии Петровской эпохи, – независимость её от церковной. Пётр I уничтожает патриаршую власть «сперва просто незамещая патриаршего престола, а затем поставив на его место Духовную коллегию – Святейший Синод». В Духовном регламенте (1721 г.) отмена патриаршего престола объясняется тем, что «от единого собственного (т.е. особенного) правителя духовного можно опасаться отечеству мятежей и смущения, ибо простой народ не ведает, как разнствует власть духовная от самодержавной»[7]. Напомним, в Московском царстве сохранялось византийское воззрение на царскую власть – она считалась истекающей от Бога через посредство православной церкви. При первых Романовых делались попытки поставить власть патриарха выше царской.
Укрепление императорской власти оказалось мнимым. Империя, лишённая поддержки нации через демократические институты, «всё время находилась в чрезвычайно неустойчивом положении». Демократический элемент власти позволял московским государям «справляться с аристократическими кругами страны». Петербургский император, изолированный от народа, «оказался в распоряжении гвардейской казармы». «В той обстановке, когда только одно лицо во всём правящем слое страны – только монарх и только он один – выражает собою основные стремления народных масс, – политически была слишком соблазнительна мысль: устранение монарха изменит ход истории».[8] Начались дворцовые перевороты, убийства императоров. Петербургская империя пала в 1917 году, так и не сумев выработать демократический элемент власти.
Бурные события XX столетия подорвали естественный процесс развития российской государственной формы, но остановить его не могли. Советы народных депутатов – принципиально новая форма государственного устройства – выдающееся детище народного гения. Постперестроичное государственное строительство опирается на иностранные заимствования. Но природная система, которая ещё не исчерпала энергию развития, постоянно обнажает внутреннюю потребность восстановить все свои элементы.
В современной российской действительности стремление к единовластию нашло своё выражение «в виде сильного президентства».
В государственной форме как системе учреждений единоличная власть – элемент этой системы, выражающий потребность этноса. Наклонность к единоличной власти не исходит от личности. Культ личности не возникает на пустом месте даже по желанию. Это подтвердила новейшая история России.
Перед выступлением Президента РФ В.В.Путина на Х ассамблеи ООН 30 сентября 2015 года американский корреспондент взял у него интервью и допытывался: откуда у нынешнего президента РФ такая власть, мол, его принимают за «царя». Никаких дополнительных полномочий он не получал. Президент США такой власти не имеет. В.В.Путин отделался шуткой, мол, неважно как её называют, главное, что она есть.
В самом деле, откуда у Президента РФ Путина В.В. такая власть? Ответить на вопрос можно так:
Во-первых, действует объективный фактор, которого нет у президента США: Русский суперэтнос в отличие от Западного суперэтноса находится на стадии цветущей сложности, когда разнообразие требует единение. «По внутренней потребности единства есть наклонность и к единоличной власти, которая по праву или по факту, но всегда крепнет в эпоху цветущей сложности»[9]. Поэтому народ на генетическом уровне осознаёт необходимость поддерживать сильную власть. Однако сильное президентство не должно доходить до произвола одного лица.
Во-вторых, не каждый официальный лидер, наделённый высшей властью, может располагать сверхвластью. Она появляется и реально реализуется лишь в тот отрезок времени, если действие высшего должностного лица отвечает воле народа. В таком случае сила власти совпадает с волей народа. Народ добровольно идёт за своим лидером, послушен его воле.
Когда сила власти совпадает с силой народного мнения, возникает специфический синергетический эффект, который и можно назвать сверхвластью.
Формула власти имеет всеобщее значение и может реализовываться на различных уровнях властных структур.
Российский народ, униженный реформами, воспрял духом, когда колесо его жизни стало разворачиваться в сторону созидания. Россия – страна слова. Чтобы народ объединить, требуется призы́вное слово. «Крым» стало призы́вным словом. Мысль – самая организованная сила энергии духа. В призывном слове заложена сила коллективной мысли. Возвращение Крыма в состав Российской Федерации стало переломным моментом: народное мнение соединилось с силой власти.
Россия – страна многоконфессиональная и многонациональная. Президент РФ объединяет все социальные слои и все народы страны.
Институт президентства – единственный из политических институтов, который состоялся в нашей стране за перестроичные годы. И это оправдано, ведь он подпитывается энергией этноса, направленной на единение народа в условиях его «цветущего разнообразия и сложности».
Налицо и свидетельства слабости нынешней системы демократической власти. По оценке писателя В.Г.Распутина, «власть у нас не укорена ни в народ, ни в землю свою, ни в будущее»[10].
Государственная форма не выбирается по желанию правящей элиты и реформаторов. Она – продукт культуры данного народа. Вырабатывает её этнос, и в процессе движения во времени она принимает разные формы, соответствующие стадиям этногенеза. В природной государственной форме, выработанной Русским этносом, сила власти исходила из системы властных учреждений, которая включала демократический и монархический элементы.
В рабовладельческой империи, которую создали Пётр I и его преемники, представление о сильной власти отождествлялось с понятием единоличной власти императора.
Культура государственности – важнейшая характеристика цивилизационного развития. Русский народ наделён государственным инстинктом такой мощи, что ему оказалось под силу создание самой сложной и самой совершенной государственной формы – многонационального государства, в котором все народы могли жить равноправно.
Форма российской государственности, как природная система, выработанная этносом и ещё не исчерпавшая энергию развития, постоянно обнаруживает потребность восстановления всех своих элементов. В последней четверти XIX века и в начале ХХ века стали восстанавливать демократические элементы (земство, Государственная Дума). В ХХ столетии демократический элемент был заново реконструирован. Монархический элемент, напротив, уничтожили.
Однако объективная потребность в централизации власти от такого действия не исчезла, а напротив, возросла; она питает и стремление личности к единовластию. Народ интуитивно её ощущает и не отторгает: находясь на перепутье, он готов пойти за лидером, способным вывести его на правильную дорогу.
Обратимся к наблюдениям русского философа А.А. Зиновьева, который исследовал отношения народа и власти в сталинскую эпоху[11] «Сталинская эпоха была юностью советского общества, периодом превращения его в зрелый социальный организм». Её трагичность состояла в том, «что в тех исторических условиях сталинизм был закономерным продуктом Великой революции и единственным способом для нового общества выжить и отстоять своё право на существование». «То было время великого (великое – не обязательно хорошо) социального творчества» миллионов людей. «Многие исторические открытия делались на наших глазах. И мы сами принимали в них участие в качестве материала творчества и в качестве творцов».
«Сталин и его соратники одержали блистательную историческую победу, построив новый тип общества со всеми его атрибутами, и в колоссальной степени усилили мировую тенденцию к коммунистическому социальному устройству».
Вывод, к которому в итоге пришёл философ: «я тогда с абсолютной ясностью понял одно: противопоставление народа и власти в нашем обществе лишено смысла, что власть здесь есть прежде всего организация всего населения (народа) в единое целое».
Культ вождей изобретён не Сталиным. «В течение трёх столетий насаждался культ Романовых. Были культы Троцкого и Зиновьева. Кстати сказать, совершенно незаслуженные. Был культ Бухарина. Я уж не говорю о культе Ленина. Культ Сталина был последним из них. И был он в данном случае необходимым элементом народовластия. Сталинисты помогали ему. Но рос он снизу. И нужен был как средство непосредственного контакта вождя с массами. В тех условиях вождь вместе с народом противостоял нарождающейся сети власти».
А.А. Зиновьев отметил главное – стремление к единовластию имеет объективное основание, культ вождя рос снизу как выражение воли масс.
В наши дни стремление к единовластию нашло законодательное выражение «в виде сильного президентства». То, что оно при Б.Н.Ельцине было доведено «до дикого произвола одного лица», свидетельствует о слабости демократических элементов власти, сработанных по рецептам Западного мира.
Нужны не монархия или президентство как таковые, необходима система власти, в которой стремление к единовластию сдерживается сильными демократическими элементами. Такого рода демократические элементы ещё предстоит создать.
Государственная дума и судебная власть как политические институты народом не приняты, он им не доверяет (Думе доверяет 2%, прокуратуре – 6% населения страны).
Государство должно обладать сильной экономической властью. Эта потребность так же объективна, она исходит от национального хозяйства: дефицитное хозяйство предполагает мобилизационный тип развития, а это возможно лишь при централизации экономической власти в руках государства.
Второе место в триаде слагаемых народной идеи занимает нравственное начало. Русский народ воспринимал царя только справедливого, а суд – общинный, по совести. Во все времена крепость власти он определял силой нравственной.
Духовный мир есть мир противоборства, требующий от каждого человека жизненного решения. В борьбе со злом мирская власть использует насилие, облачённое в форму закона. Духовная власть опирается на силу народного духа, духовность, которую следует беречь и пополнять. Мерой духа служит уровень сознания.
Духовность – такой уровень сознания, который вместил в себя систему понятий о нравственных ценностях, законы и знания о мире и человеке, о его происхождении и предназначении. Приобщение человека к духовной культуре способно изменить его внутреннее наполнение, он становится богаче этически и духовно.
Потребность придать национальной идее определённую смысловую форму возникает во времена величайших испытаний народа, когда решается его историческая судьба.
Во всех вариантах её смыслового выражения содержится мысль о приоритете в общественной жизни нравственного начала. «Не в силе Бог, а в правде» – этой верой юный новгородский князь воодушевил свои дружины и одержал блистательные победы над шведскими и немецкими захватчиками, на столетия обеспечил безопасность северо-западных границ Руси. Князь-воин получил от народа имя Александр Невский и навечно остался в его исторической памяти.
Нравственность не сводится к чисто религиозному понятию. В русской культуре она воспринималась как осознание сущности, духовности и народного единства.
В ХIV веке вместе с возрождением великорусского народа создавалась новая культура государственности. Русь накапливала силы для освобождения от монгольского ига. В то время духовным вождём русского народа, яснее всех сознававшим его возможности, стал Сергий Радонежский – простой монах-отшельник. Народные помыслы совпадали с задачами государственного строительства.
Сергий Радонежский придал народной идее новое смысловое оформление: политическая крепость прочна, когда держится на силе нравственной. Именно к нему пришел московский князь Дмитрий и получил благословение на борьбу за национальное освобождение. Куликовская битва превратила мечту о государственной независимости Руси в реально достижимую возможность.
За великий ратный подвиг князя-витязя стали именовать Дмитрием Донским. Он – второй русский князь – носитель высшей власти, которого народ назвал своим национальным героем и навечно включил в свою историческую память. Русская история более не засвидетельствовала примеров, когда бы носитель высшей мирской власти так близко соприкасался с всенародным чувством – правдой жизни.
В процессе нравственного выздоровления народа пришло и понимание нового назначения верховной власти, осознание того факта, что только благо народа, сливаясь с благом государства, определяет общее благо. Общее благо стало тем общим интересом, ради которого стоит жертвовать частными интересами.
Национальная идея получила завершённый вид, она превратилась в идеологию, осознанную народом.
В наши дни нравственное разорение российского общества настолько глубоко, что даже простое упорядочение и охранение источников развития невозможны без настойчивой борьбы, мобилизации сил народа. Нужна новая национальная идея, которая была бы не только понята и принята народом, но и побудила бы его – к активному созиданию. Она должна состоять из побуждений, исходящих от народа, созданной им культуры. Но и этого недостаточно. Нужна идея, способная увлечь все народы многонациональной России.
Общественный идеал исходит из народной правды, которая не выдумывается отдельными умами, а коренится во всенародном чувстве. Люди пойдут за тем лидером, который, яснее всех сознаёт духовные идеалы своего народа, сознательнее всех стремится к ним, может сильнее всех воздействовать на других, поскольку способен выразить мысль, к которой подошёл исторический опыт народа.
Народная идея всегда проявлялась в форме силы мобилизующей, подпитывающей внутренние источники саморазвития и самоорганизации этноса. Вот и ныне народу предстоит заново осознать свою неустроенную жизнь, очистить мирскую власть от антинациональной накипи, вернуть ей нравственную основу, а духовную власть наделить свежей внутренней силой, чтобы оба вида власти обрели способность противостоять злу.
Законы, на которые может опереться государственная власть, должны иметь нравственное основание. Юридические законы действуют, когда они настроены на частоту нравственного поля. Без этого социальная справедливость в обществе не достижима, и власть не может рассчитывать на народную поддержку. Юридические законы на нравственном поле не действуют. Попытка прописать в законах все стороны социальной жизни – невыполнима и бессмысленна.
Замыкает триаду модернизационная функция. У неё конкретная и труднорешаемая задача: оживить творческие силы народа, восстановить на неэффективных территориях хозяйство, которое позволит России сохранить национальную безопасность и обрести возможность независимо развиваться в изменяющемся мире.
Имеются исторические примеры возрождения российского народа. Всякий раз его увлекала возможность созидания новой жизни. В 1917 году «катастрофа не состоялась» благодаря тому, что удалось старую идею, которая носила «нравственно-религиозный и бездеятельный характер», наполнить не только другим содержанием, но и внести в неё «принципиально новую, в прежние времена отсутствующую, функцию модернизации народного хозяйства. Появление этой функции резко изменило ситуацию. Прежде оторванная от масс населения русская идея теперь стала подлинно народной»[12].
Ныне либеральные демократы пытаются построить в России государство на одной рыночной экономике, без идеологии.
Государственная идеология запрещена Конституцией РФ. Ссылаются на США, где государственной идеологии якобы нет[13]. Однако даже американские исследователи признают, что «более идеологизированного общества, чем то, которое сложилось в США, трудно отыскать». Государственная идеология здесь встроена в смысловое понятие «американская мечта», как идеал «свободы или возможностей», «духовная мать нации». «Если американская система – это скелет американской политики, то американская мечта – её душа».
Государственная идеология США выражена через триаду: «американская мечта» – «американская система» – «американская политика».
Американцы понимают, что «без идеологии не может быть системности государственного управления» и соответственно «эффективной политики». Более того, говорят о переходе к американцам статуса «богоизбранного народа». Богоизбранностью США объясняют «легитимность американского экспансионизма», а миссию американской демократии преподносят как «ценностно значимую для всего человечества».
В науке о всеобщей организованности идеологии отведена особая роль – она форма организации и организационное орудие. Идеология определяет организующие формы для всей практики общества. Это – формы речи, формы мышления, нормы морали и нравственности.
Официальное запрещение государственной идеологии не означает её отсутствие на практике. Вот только заполняется она ценностями преходящими, которые закрывают перспективу развития. Сложилась странная ситуация: национальная идея российскими властями признаётся, а необходимость государственной идеологии отрицается.
Модернизацию страны без модернизации сознания народа проводить невозможно. Необходимо вернуться к ориентации на непреходящие ценности.
Идеал – цель ориентирующая, вдохновляющая, но не достижимая. Цель достигнутая перестаёт служить идеалом. Идеал ориентирует людей на совершение добрых дел. Идеалы ложные – те, которые строятся на преходящих ценностях. Разве призыв построить основы народной жизни, достойные человека, без насилия и рабства – это не светлый идеал?
Народ сам строил свою страну. «В буднях великих строек» сполна проявились лучшие черты народа-созидателя, оказались востребованными поэты, мечтатели, учёные; впервые народными героями стали люди труда. Новая правда жизни вызвала исторический и духовный подъём народа. Результаты превзошли ожидания. На неэффективных территориях была создана экономика, обеспечивающая всему населению достаточно высокий уровень жизни (СССР входил в пятерку самых развитых стран мира).
Объявленный Западом в 90-е годы ХХ столетия «крестовый поход» во имя «обновления России», который прикрыли словом «перестройка», «главной своей целью имеет отнюдь не уничтожение идеи социализма; идеология социализма и в ХХI веке остаётся одной из основных мировых идеологий. Проведённая в жизнь модернизационная функция русской идеи казалась противникам нашей страны опасной. Поэтому, когда они получили возможность направлять действия наших “реформаторов”, постарались придать преобразованиям народного хозяйства нашей страны такую ориентацию, при которой эта функция окажется подавленной»[14].
Перестроечный удар в форме «дикой приватизации» нанесён по той системе хозяйства, благодаря которой наша страна превратилась во вторую сверхдержаву мира, по общественным институтам, обеспечивающим всеобщее бесплатное образование, медицинское обслуживание, сверхнизкие цены на транспортные и коммунальные услуги, на предметы первой необходимости.
Главную свою заслугу реформаторы-разрушители усматривают в том, что под их руководством «экономика России развалилась без малейшей надежды на выздоровление».
Народ-созидатель оказался обманутым не только в своих надеждах. У него украли созданное им материальное и духовное богатство. Русская идея, лишённая модернизационной функции, утратила и народный дух. Она более не действует. Народ, познавший свою роль в мировом творчестве, спасший народы Европы от наполеоновской экспансии и германского фашизма, построивший новое общество, в котором ключевой фигурой являлся человек труда, первым вышедший на просторы космоса, нельзя увлечь идеей возвращения в царство кланового, бандитского капитализма.
Итак, формула власти коренится в национальной идее и ею подпитывается.
Теперь сведём вместе три источника, определяющих крепость Государства Российского:
сильная власть, защищающая интересы народа и государства;
приоритет нравственного начала, социальная справедливость;
модернизационная функция, включающая творческие созидательные силы народа.
Три источника национальной идеи, сведённые воедино, подсказывают содержание будущей государственной идеологии, возврат к которой исторически предрешён.
Российская история подтверждает возможность формирования в многонациональной стране общего духовного пространства на основе общности интересов. Основания для такого единения имеются. По мнению исследователей, общая историческая судьба, единство территории, сходные природные и геополитические условия способны придать ряду ментальных факторов «надэтнический и межэтнический характер» и сделать их «системообразующими для целого ряда генетически различных культур, связанных между собой общей исторической судьбой, единством территории, сходными геополитическими и природными условиями»[15].
Может ли так понимаемая русская идея увлечь за собою и другие российские народы? Ответ мы видим положительный. Все составляющие идеи и она в целом в равной степени отражают коренные интересы всего населения страны.
Итак, народная идея является формой мобилизации его нравственных возможностей. Она поднимает дух народа, объединяет его силы и придаёт им дополнительный импульс. Это способствует нравственному и физическому возрождению народа, подъёму во всех сферах материальной и духовной жизни. Увеличивается материальное (вещественное) и духовное (невещественное) богатство общества. При нравственном разорении народа наблюдается обратная тенденция.
Нравственное разорение народа, искажение устоёв его жизни и, как следствие, – хозяйственная разруха; скудость и нищета вызваны не объективными причинами, а попытками насильственно пересадить на российскую почву чужие нравы, нормы и хозяйственные формы, вместо того, чтобы понять их дух и выбрать для себя нужное, приемлемое.
[1] См. подробнее: Афанасенко И.Д. Хозяйство и государство в системе Русского мира. – СПб.: Изд-во СПбГЭУ, 2016 .
[2] Замалеев А.Ф., Зоц В.А. Мыслители Киевской Руси.– Киев, 1981.– С. 11.
[3] Солоневич И.Л. Народная монархия.– М., 1991.– С. 41.
[4] Вернадский Г.В. «Очерк истории права Российского государства XVIII-XIX вв.» Прага. 1924. Публикация в кн. «Русская философия собственности XVIII-XIX вв.». СПб. «Ганза». 1993.С.271.
[5] Солоневич И.Л. Указ. соч.– С. 41.
[6] Костомаров Н. Указ. соч.– С. 10.
[7] Вернадский Г.В. Указ.соч. С.271-272.
[8] Солоневич И.Л. Указ. соч.– С. 41.
[9] Леонтьев К.Н. Указ.соч. – С. 132.
[10] Распутин В.Г. Народ – тело государственности// Аргументы и факты, №12, 2008.
[11] Зиновьев А.А. О сталинизме. Сталинская эпоха//Феномен Сталин.– М.; Краснодар, 2003.– С. 96–107.
[12] Лесков Л.В. Постмодерн русской идеи // Экономическая теория в ХХI веке.– М., 2004.– С. 131.
[13] Багдасарян В.Э., Сулакшин С.С. Высшие ценности Российского государства. Серия «Политическая аксиология». М.: Научный эксперт, 2012.
[14] Лесков Л.В. Указ. соч.– С. 133.
[15] Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры.– М., 1997.– С. 43–44.