15 апреля 2018 года в передаче «Церковь и мир», выходящей на канале «Россия-24» по субботам и воскресеньям, председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион ответил на вопросы ведущей телеканала Екатерины Грачевой.
Е. Грачева: Здравствуйте! Это программа «Церковь и мир», в которой мы беседуем с председателем Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополитом Волоколамским Иларионом. Здравствуйте, владыка!
Митрополит Иларион: Здравствуйте, Екатерина! Здравствуйте, дорогие братья и сестры! Христос Воскресе!
Е. Грачева: Владыка, в прошлой программе мы обсуждали так называемые дипломатические войны. Но дипломатические войны, как известно, всегда сопровождаются и медийными войнами: с 1 апреля телеканал RT, известный как «Russia Today», прекратил свое вещание в столице США — Вашингтоне. Там, надо сказать, работала большая команда, в том числе и наших журналистов. Как это расценивать? Как поражение? Как победу их медийного контента? И нужно ли вообще бороться за сигнал в недружественной стране?
Митрополит Иларион: Думаю, бороться, конечно, нужно, потому что люди должны иметь право на альтернативную позицию. Когда все средства массовой информации, как это происходит сейчас в Америке, в той или иной степени заражены антироссийской истерией, когда они наперебой внушают американскому зрителю или слушателю, что Россия — источник всех бед и всех зол, то, по крайней мере, у людей должно быть право на альтернативную точку зрения. Такую точку зрения представляет телеканал «Russia Today». И я должен сказать, что этот телеканал пользуется большой популярностью не только в Соединенных Штатах, но и во многих других странах.
Мы привыкли думать и слышать о Соединенных Штатах как о стране, где свобода слова и свобода совести торжествует, но если посмотреть на реальную ситуацию, то она очень далека от представления о том, что в этих странах существует свобода слова. Там средства массовой информации подконтрольны единой политической линии, и в абсолютном своем большинстве они озвучивают только одну точку зрения.
Е. Грачева: Владыка, глава Центра стратегических разработок, экс-министр финансов нашей страны Алексей Кудрин в интервью журналистам заявил, что при растущей продолжительности жизни в нашей стране, если она достигнет 80 лет, придется уже в перспективе 10-16 лет повышать пенсионный возраст. Что Вы думаете о перспективе повышения пенсионного возраста в России?
Митрополит Иларион: Я думаю, что рано или поздно какое-то решение о повышении пенсионного возраста будет принято, потому что продолжительность трудовой деятельности человека не может не соотноситься со средней продолжительностью жизни. Если возрастает средняя продолжительность, значит, может увеличиваться и трудоспособный возраст.
Если сравнить пенсионный возраст в России с пенсионным возрастом других стран, то мы увидим, что у нас люди выходят на пенсию раньше. Это имеет как свои плюсы, так и свои минусы. Например, у нас в Церкви пенсионный возраст, если говорить об архиереях, священнослужителях, — 75 лет, и мы совершенно не стремимся к тому, чтобы этот возраст снизить. Наоборот, у нас, я знаю, священники и архиереи, если их почисляют на пенсию в 75-летнем возрасте, для них это, как правило, большой удар. Некоторые после этого даже умирают. Настолько человек прирастает к своему служению. Мы стараемся обеспечить для наших престарелых священнослужителей какие-то щадящие условия труда, но могу сказать по наблюдением не только за священнослужителями, но и за другими людьми, которые свою профессию воспринимают как призвание, что выход на пенсию они переживают очень тяжело.
Е. Грачева: В этом году весенний призыв по числу срочников в войска и на флот оказался на 10 процентов меньше, чем в 2017 году. Между тем, статистика показывает, что выросло число желающих служить по контракту. Я знаю, что Вы служили в армии. Как Вы относитесь к службе по контракту?
Митрополит Иларион: Я отношусь положительно к службе по контракту. И считаю, что в современных условиях самая боеспособная армия — это профессиональная армия. В конечном итоге в России должна быть профессиональная армия, где не будет воинской повинности, не будет солдат срочной службы, а будут профессионалы, которые будут служить по контракту и относиться к своим воинским обязанностям именно как к профессии, как к призванию.
Е. Грачева: А как Вы, владыка, относитесь к службе женщин в армии по контракту?
Митрополит Иларион: Я отношусь к этому положительно, опять же, если женщина чувствует в себе призвание к такой службе. Нельзя забывать о том, что воинская служба включает в себя не только участие в военных действиях или подготовку к военным действиям. Есть еще много, так сказать, сопутствующего персонала, допустим, преподаватели военных университетов. Я знаю одну женщину, которая носит генеральские погоны, она преподает в военном университете и именно в этом видит свое призвание.
И таких людей сейчас немало. Думаю, что для всех, кто хочет служить в армии, должна быть открыта дорога. Если люди хотят добровольно служить, то для них должны быть созданы условия. Но полагаться на тех, кто в силу воинской повинности идут в армию, я бы не стал.
Е. Грачева: Все-таки есть какая-то связь? Меньше желающих служить в армии среди прихожан храмов, если сравнить с невоцерковленными молодыми людьми их же возраста?
Митрополит Иларион: Я не могу Вам дать точную статистику по прихожанам, потому что ко мне обычно подходят молодые люди, которые не хотят служить в армии и спрашивают, что им сделать, чтобы не служить в армии? Обычно это студенты тех высших учебных заведений, где нет отсрочки от армии. Или есть еще какие-то причины, по которым они не хотят служить. И они приходят за советом.
Я, например, поступил в консерваторию и с первого же курса меня забрали в армию. Я служил два года. Но так как я не собирался учиться в консерватории, а уже помышлял о том, чтобы пойти служить Церкви, то для меня это не было трагедией. Я благодарен Богу за то, что я отслужил два года в армии. Это был очень полезный для меня опыт. Но для кого-то из тех, кто, например, готовились стать концертирующими пианистами, скрипачами, для людей, которые должны все-таки жить и содержаться в особых условиях, это означает, по сути, конец их музыкальной карьеры.
Е. Грачева: Представители религиозной организации «Свидетели Иеговы», которые, как известно, были признаны экстремистской организацией и запрещены в России, массово устремились в Финляндию. В январе-феврале они стали второй по численности группой, после иракцев, которые попросили убежище. Какие в этой связи перспективы Вы предрекаете этой стране?
Митрополит Иларион: Я знаю об этой организации не понаслышке, потому что мне доводилось встречаться с людьми, которые вышли из этой секты, и я знаю, что они становятся изгоями в собственных семьях. То есть, например, если мать или отец принадлежат к секте «Свидетелей Иеговы», а сын или дочь решили с этой сектой порвать и прийти в Церковь, то они становятся изгоями в собственной семье, родители не должны садиться с ними за один стол, не должны говорить с ними на религиозные темы, и вообще максимально сократить общение с собственными детьми. Я думаю, что это в своей основе человеконенавистническая идеология, которая взяла на вооружение некоторые элементы христианства. Они, например, читают Священное Писание, но у них своя версия Священного Писания, в том числе Нового Завета. Они себя называют христианами. Если в Финляндии хотят приютить этих людей, это, конечно, право Финляндии, но я думаю, что рано или поздно те страны, в которых «Свидетели Иеговы» действуют свободно, столкнутся с теми же проблемами, с которыми столкнулась Россия.
Е. Грачева: Митрополит Тобольский и Тюменский Димитрий перед стартом Союза МС-8 благословил космонавтов к полету на МКС. Об этом лично просил космонавт Олег Артемьев. Помню, Вы говорили, что Ваш любимый сериал о расследовании авиакатастроф и о человеческом факторе как причине этих катастроф. Вы предпочитаете все-таки летать на самолете, когда им управляет верующий пилот, или для Вас это не имеет значение?
Митрополит Иларион: Это сложный вопрос. Пилот должен быть прежде всего профессионалом, он должен очень тщательно подготовиться к полету. Он должен выдержанно себя вести во время полета. Это все то, что я почерпнул как раз из этого сериала «Расследование катастроф».
Верующий он или неверующий — это, конечно, дело его совести. Но насколько я знаю, очень многие люди, у которых профессии связаны с повышенным риском для их собственной жизни, для жизни тех людей, за которых они несут ответственность, либо являются верующими, либо становятся верующими по мере исполнения своей профессиональной деятельности.
Если говорить о космонавтах, то, несмотря на все развитие космонавтики, мы знаем, что эта профессия сопряжена с огромными рисками, нагрузками, перегрузками организма. Конечно, мне очень приятно, что наши космонавты молятся перед полетом, что космические корабли освящают, что Святейший Патриарх имеет возможность на Пасху или на Рождество связаться с космонавтами, поздравить их с праздниками. Мы видим, как они реагируют на это. Я думаю, что это вполне естественно, что и космонавты, и летчики обращаются к Богу.
Надо сказать, что и пассажиры авиалайнеров тоже нередко обращаются к Богу, когда чувствуют какую-то опасность. Не так давно я подлетал к одному аэропорту, был сильный ветер и внутри самолета в пассажирском отсеке экраны уже показывали, как самолет идет на посадку, приближается к взлетной полосе. И вдруг мы все увидели и почувствовали, как самолет начинает сносить в сторону от взлетной полосы. И после того как самолет, уже спустившись вниз, прошел мимо полосы, и ему пришлось резко взмыть вверх, и потом сделать круг и снова пойти на посадку, тогда весь пассажирский отсек затих, и я увидел, как многие начали молиться. То есть, это вполне естественно в такой ситуации.
Е. Грачева: Очень много шума среди хабаровских прихожан наделал батюшка-бариста. В свободной от проповедей и Литургии время отец Андрей служит за барной стойкой. Как он сам говорит, греха он за собой не признает, потому что разливает исключительно безалкогольные напитки, а еще ко всему прочему подает к этому душеспасительные беседы. Как Вы относитесь к такому соединению?
Митрополит Иларион: Я отношусь к этому положительно. Я знаю, что местный архиерей митрополит Хабаровский Владимирподдержал это начинание. Он сам пришел и освятил это кафе. Надо сказать, что это не городской бар, это кафе при храме. Конечно, туда приходят люди в основном верующие. И что священник стоит за барной стойкой и, с одной стороны, выполняет обычные обязанности, а, с другой стороны, использует возможность поговорить о Боге тогда, когда его спросят, — это один из хороших способов миссионерской деятельности.
Миссионерская деятельность вообще может принимать самые разные формы. Это не только проповедь с церковного амвона, с экрана телевизора. Это, прежде всего, беседа с человеком в бытовой обстановке. Такая беседа иногда гораздо больше действует на людей, чем классическая проповедь с церковного амвона.
Е. Грачева: А у Вас была когда-то мечта совмещать свое служение с еще какой-то профессией? Если да, то какая это была профессия?
Митрополит Иларион: Я так или иначе совмещаю свое служение даже с целым рядом профессий, ибо у меня есть основное служение: я — священник. И мое самое прямое служение — предстоять алтарю, совершать богослужения. Я этим занимаюсь в течение более 30 лет.
Но у меня еще есть церковное послушание — меня часто называют министром иностранных дел Русской Православной Церкви. Я веду церковно-дипломатическую деятельность. Есть у меня и богословская работа: я пишу книги. Также я пишу музыку. То есть, по сути, я уже совмещаю несколько профессий. Но все эти профессии выстраиваются в одно общее дело, которое я воспринимаю как миссию, то есть, прежде всего я хочу донести до людей Христа, Его учение и позицию Русской Православной Церкви по актуальным вопросам.
Е. Грачева: Владыка, в Иерусалиме, на горе Сион в конце марта снесли памятник царю Давиду. Эта скульптура была подарена Иерусалиму нашим фондом Николая Чудотворца. Почему у израильтян такое отношение к фигуре царя Давида, к подарку от России?
Митрополит Иларион: Не у всех израильтян такое отношение, а только у ортодоксальных иудеев. У них существует множество запретов: на изображения, на то, как человек должен быть изображен. Я где-то читал, что кто-то из ортодоксальных раввинов разъяснял, почему эта статуя им не нравится: если бы царь Давид был изображен с каким-нибудь дефектом, тогда бы эта статуя могла стоять, а так как его изображение вполне человекоподобное и он выглядит красиво, то это противоречит ортодоксальному иудаизму.
Должен сказать, что есть две религии, иудаизм и ислам, которые не создали своего изобразительного искусства, за исключением орнаментального искусства, по той причине, что они продолжают буквально следовать заповеди из Ветхого Завета: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им» (Исх. 20:4-5). В христианстве с самого начала эта заповедь была истолкована как призыв к отказу от идолопоклонства, то есть если какая-то статуя изготовляется в качестве идола, которому начинают поклоняться как божеству, то, конечно, это противоречит заповеди о поклонении единому Богу.
Но самого по себе запрета на изображение в христианской традиции никогда не было. И мы знаем, что именно на христианской почве изобразительное искусство развилось так, как оно не развивалось нигде. Достаточно вспомнить мозаики Равенны, византийские фрески, балканские фрески, древнерусские фрески и иконы. Это колоссальный объем изобразительного искусства, который был создан именно в христианской традиции. Ничего такого не было создано ни мусульманами, ни иудеями. Поэтому я думаю, что такие памятники нужно ставить там, где это будут ценить и уважать.
Во второй части передачи митрополит Иларион ответил на вопросы телезрителей, поступившие на сайт программы «Церковь и мир».
Вопрос: Что делать, если человек умер и у него не осталось родственников, которые могли бы молиться за него? И как понять тогда утверждение, что наши родные молятся за нас на небесах, если у души нет воли, и она не может молиться за себя?
Митрополит Иларион: Если человек умер, и у него на земле не осталось родственников, то это не значит, что за него никто не молится. В Церкви все воспринимают друг друга как родственников, как членов единого церковного тела. И всякий раз на Литургии мы молимся не только за наших близких, которых мы помним и называем по именам, но и за всех умерших в христианской вере, за всех безвинно погибших, в том числе погибших при несчастных случаях. И молитвенная память Церкви объемлет всех людей, которые были ее членами. Поэтому никто из верующих, даже если у них нет родственников, не остается без молитвенного попечения Церкви.
Если же говорить о том, что наши сродники молятся за нас на небесах, то здесь речь не идет о наличии или отсутствии воли у человека, потому что воля есть у всякого человека, и она сохраняется у человека даже тогда, когда он уже перешел в иную жизнь. Только Церковь учит, что здесь, на земле, у нас есть возможность эту волю направить на благие дела, а там, в будущей жизни, мы уже будем либо вознаграждены за эти добрые дела, либо станем расплачиваться за свое бездействие, за свои злые дела. В этом плане в вечной жизни уже нельзя исправить все то, что человек сделал здесь, на земле. Но молиться за тех, которые остались на земле, такая возможность у человека остается. И мы верим, что святые за нас молятся. Именно поэтому мы обращаемся к ним с молитвой, с просьбой о том, чтобы они ходатайствовали о нас перед Богом.
И мы знаем, что и наши усопшие сродники, наши близкие тоже молятся за нас, и ожидают того момента, когда мы воссоединимся с ними, но уже не здесь на земле, а в будущей жизни, в Царстве Небесном. А молитва за усопших, кроме того, является еще и исполнением Божией заповеди, потому что Господь нам заповедал любить не только тех ближних, которые находятся с нами здесь, на земле, но и тех, которые перешли в иную жизнь.